Кровь и Пламя - Страница 85

Шагая по сумрачной дороге, я ненадолго поднял голову, посмотрел на далекое синее небо. И увидел медленно витающие над нами искорки жизненной силы умершего шурда. Они как светлячки… их свет виден лишь мне… еще немного, и они рассеются, медленно угаснут,… криво усмехнувшись, я продолжил путь. Никто не вечен. Все мы смертны. Важна не сама смерть — важно лишь то, как именно мы умрем. Этот шурд умер достойно.

С каждым новым шагом мы медленно приближались к сердцевине этого странного гранитного пирога. И все чаще нам встречались раны на гранитном монолите стен. Я понимал, что расщелина, возможно, рассекает гранитную скалу насквозь, от края до края. Но что-то внутри меня шептало, что вскоре мы достигнем конца пути. И странное предчувствие не обмануло меня.

Конец дороги оказался близок. Она оканчивалась тупиком прямо в сердцевине этого огромного и мрачного скального массива. Прямо в середке громадной гранитной бесформенной лепешки. И здесь все выглядело так, будто вышло из самого чрева вулкана — оплавленные бугристые стены, уродливые колонны, извилистые неглубокие трещины со странно сглаженным дном и окаменевший лавовый язык пробитый во многих местах упорными гномами — вот что встретило нас у окончания дороги. Это если не упомянуть высоченные стены овального колодца, похожего по форме на исполинский кувшин. На его стенах видны многочисленные уступы, лестницы, дыры, карнизы — все рукотворное, все это следствие многолетней постоянной работы великого числа рабочих рук. Мы словно на дне главного шахтного ствола, от которого уходит множество пробитых в скале ходов. Повсюду отвалы дробленого гранита. Им же засыпано большинство трещин.

Середина большого пространства представляет собой обширную площадку представляющую собой нечто вроде… я не знаю как это назвать. Огромная клетка состоящая из множества мелких клеток. Я думал о железе могущем сдержать крепкоруких могучих гномов, но я думал о клетках стоящих раздельно. Пусть впритык друг к другу, но раздельно! Здесь же все выглядело как четырехугольное сооружение из, самое малое, пяти замковых воротных решеток, где прутья толщиной в предплечье взрослого мужчины, а сами решетки немыслимо огромные. Наверняка и а скальную основу уложена такая же решетка. Внутри установлены железные клетушки, причем расположены так, чтобы вместилось как можно больше и без пустот. Друг на друге, в шесть ярусов. Клетки такие маленькие, что в них можно только лежать — если человеку то в позе эмбриона, если гному, то лишь чуть более распрямившись.

Прямо сейчас, к гигантскому сооружению из позеленевшего толстенного металла, подходил отряд шурдов вперемешку с нежитью. Мы их почти догнали, наступали им на пятки всю дорогу. Я с замиранием сердца смотрел им в спины, стараясь, чтобы выплескивающая из моих глаз лютая ненависть не обожгла этих ублюдков. Одновременно с этим я жестом остановил приготовившихся к залпу лучников — надо осмотреться.

Вон исполинская клетка… и внутри я вижу достаточно много темных силуэтов в тревоге вскочивших на ноги и вцепившихся в прутья своего узилища. Судя по росту — это гномы. Детей с такими широченными плечами быть не может. Род Медерубов? Их остатки? Не знаю. Сейчас не до этого, хотя Рикар с силой опустил ручищу на плечо Тиксы, удерживая его на месте, а здоровенный кулак великана недвусмысленно покачивался перед лицом неуемного коротышки. Тикса умоляюще смотрел на меня — там, впереди, к его сородичам подходила нежить. Вот-вот прольется кровь!

Но я медлил…

Мы только что миновали несколько достаточно мощных укреплении по пути сюда. Вон они сзади. Сначала шагах в двадцати, потом в сорока, и в ста. Там толстые стены с широким проходом посреди, каменный помост для стрелков, приготовленные заслоны из дерева. На мой взгляд — все сделано очень давно и весьма солидной основательностью. Я оказался прав — свободно по дороге было бы не пройти, встречай нас умелая и хорошо вооруженная охрана сего странного места. Я надеялся на «заслон» из идущей впереди нежити — напади на них кто, мы бы загодя услышали крики, звон оружия, грохот падающих камней и прочий хорошо знакомый нам шум. Вот только все укрепления оказались пусты — ни одного защитника! Равно как и ни одного работника — если не шум оружия, то мы услыхали бы звон горняцкого инструмента. Но ничего…

И вот теперь мы подошли к самому сердцу, к самой червоточине, от которой исходило некое темное зловоние, ощущаемое всеми, а мною в особенности. И что мы видим? Малый отряд шурдов и нежити свободно топает к огромному решетчатому сооружению, но где сопротивление? Где хозяева, которым давно пора было встретить гостей?

Короткий сдвоенный свист. Тревожный странно прерывистый рев рога. Один темный гоблин согнулся пополам, крича и держась за торчащее из брюха древко стрелы. Другой держится за окровавленное ухо. Полыхающая глазницами нежить разбегается в стороны, а древняя замшелая киртрасса, паучья нежить пережившая века, наоборот, поспешно отходит назад, исторгая из пасти злобный клекот.

Вот и хозяева — два десятка воинов с оглушающим неслаженным ревом бегут в атаку,… но их доспехи хоть и хороши, но одеты кое-как, один и вовсе споткнулся и упал из-за неправильно одетых сапог. За их спинами стрелки, выглядящие столь же застигнутыми врасплох, стреляющие вразнобой, пускающие стрелы с огромным риском для пехотинцев и… кажется, их сильно шатает…

Сшибка!

Шурды выдержали натиск! — в этот момент я презрительно скривил губы. Что за воины? Что за неумелый натиск? Что за ничтожная сила удара? Хлипкие шурды разведчики, без тяжелой брони и щитов, сумели устоять! Да еще и огрызнуться ударами коротких тесаков и боевых гарпунов! Раздался многоголосый крик боли, в котором смешались голоса и гоблинов и людей. Визжащая нежить добавила шума. Продолжили лететь стрелы. Вздымалось и опускалось оружие.